История Любви

Знаете, я всегда казалась независимой, во взгляде читался легкий оттенок надменности и грусти, в действиях была видна уверенность и смелость. Мне как будто был никто не нужен. У меня была я сама и вместе мы отлично справлялись. В детстве была довольно смышленым ребенком и уже тогда знала, чего хочу. Потому довольно рано определилась с профессией и шла к поставленной цели по давно отточенному плану. Не удивительно, что все мамины попытки использовать свои многочисленные связи и пристроить любимую дочку в тепленькое местечко заранее были обречены на провал.

Был август. Ничем непримечательное утро и мама с новым предложением о моем трудоустройстве. Но в этот раз я почему-то согласилась. Уже расстроенная мама в ожидании моего очередного «нет» хотела что-то буркнуть себе под нос и уйти, как вдруг услышала долгожданное «Я согласна». Не успела я удивиться самой себе, как в руках был нужный телефонный номер. - «Тебя уже ждут. Лишь один звонок», - сказала мама, магически гипнотизируя меня своим радостным взглядом. «Один звонок» - вертелось в голове. Обычно я хладнокровно перебирала пальцами по телефонной клавиатуре, набирая очередной номер, но в этот раз все было иначе: долго собиралась с мыслями, долго настраивала себя на разговор, и мою бедовую голову все время не покидали мысли: «А оно тебе надо?». Заперев все мысли на замок, обрекая свою интуицию на безмолвие, я набрала номер. - «Алло? – ответил мужской голос. - А, Оленька, здравствуй, мы тебя уже ждем». Минута молчания, посвященная потоку сумбурных мыслей, что по-прежнему пытались меня одолеть. - «Когда можно придти?», - как-то обреченно спросила. - «Сегодня», - отозвался голос…

Спустя много лет я поняла, что тот телефонный номер, всего семь цифр, изменили всю мою жизнь: тогда меня ждали работа, чужой город и… он. 

Его звали Александром. Ему было около 24 лет – возраст, когда парню уже стыдно быть безработным, а мужчине еще рановато быть женатым. Внешне он создавал впечатление весьма противоречивое. Взрослость и опытность разборчивого мужчины граничили с юношеским максимализмом и утопическими идеями наивного ребенка. Легкая небритость вперемешку с потрепанным стилем «альтернативщика» отлично сочетались с его уверенной походкой, которая была ему «к лицу». Она была частью его образа, очень точно передавала его сущность – самобытную, непостоянную. Мне он казался урбанистически романтичным – туннели в ушах, попсовое желание набить татуировку и вопить под гитару песни Кобейна – вся эта неформальность притягивала меня. Друзья твердили, что мы с Сашей просто не могли не познакомится. Мы были как два недостающих пазла, которым давным-давно пора было соединиться в одну картинку. Признаться, мы действительно очень гармонично смотрелись друг с другом. В Саше было что-то такое, что не давало мне забыть его все то время, что мы не виделись с момента нашей  последней встречи. Во мне же было то, что ему хотелось увидеть еще раз.

Мы познакомились на работе. Я – новоиспеченная практикантка. Он – опытный штатный работник. Сутки напролет мы рассуждали о несправедливости мира и серости масс, пили вино по выходным в тихих двориках, как беспечные подростки наслаждались ночным городом, сидя на траве и мечтали уехать в Питер. Мы болтали обо всем на свете, каждый по-своему. Пороли какие-то пошлые несмешные шуточки, разбавленные иронией, и ловили себя на мысли, что нравимся друг другу. Но ни я, ни Саша не хотели этого признавать, скрывая свои зарождающиеся чувства под масками обоюдного безразличия и холодности. По крайней мере, так мне тогда казалось. Почему я прятала свое неравнодушие к Саше в дальний ящик? – Наверное, из-за страха испортить общение парой-тройкой сердечных фраз. А он – потому что никогда не был уверен во взаимности его чувства ко мне. Так прошло несколько месяцев. Стажировка моя подходила к концу. Но мы продолжали созваниваться и назначать встречи в тихих кафешках. Но в какой-то момент Саша просто исчез, ничего не объяснив, оставив меня наедине со своими мыслями и… одиночеством.

А время шло. Я уже успела получить аттестат зрелости, поступить в один из престижных вузов страны и уехать жить в столицу. Время от времени у меня появлялись какие-то бредовые мальчики, которые твердили мне о любви, но для меня же все это было как-то пустяково. Я все еще помнила его, оставляя в своем сердце вакантное местечко…

Так прошло два года. Два года в полной безызвестности и пытках над собой. В знакомых я искала утешения и поддержки, но вскоре и это перестало приносить мне спокойствие. Конечно, я понимала, что с Сашей меня никогда ничего не связывало кроме банального общения, но забыть его я не могла! Его образ слишком глубоко въелся в память. Я не знала где он, как он и как его найти. И однажды мои мучения закончились. Спустя два долгих года он нашел меня сам.

Это был тот день, когда я перестала о нем думать, когда поклялась, что больше никогда не вымолвлю его имя и не вспомню очертаний его лица. Но когда из аппарата телефона стали доноситься нотки хорошо знакомого голоса, рассудок изменил мне. Так в моей жизни снова появился Саша, человек, которого я ждала два года, а может быть и всю жизнь… Но уже тогда я понимала, когда-то мне придется снова его потерять, а может отпустить?

***

- «Да не друзья вы, любишь ты его, почему ты не хочешь это признать?», - твердили все, кому были известны подробности наших отношений. Честно признаться, в глубине души я понимала, что нужен мне только Саша, что меня чертовски к нему тянет, но я игнорировала все чувства, боялась признаться самой себе, а еще больше боялась признаться ему. Вдруг он снова исчезнет! Я слишком долго его ждала, чтобы вот так глупо потерять.

Спустя полгода каждодневного общения, встречи становились все реже, Саша пропадал все чаще. Он был раним до безумия, мог обидится на какой-нибудь пустяк и просто-напросто не выходить на связь по неделям. Порой мне даже приходилось звонить, чтобы узнать в порядке ли он. Когда Саши не было рядом, я изводила себя мыслями как вернуть общение с Сашей, хоть и не чувствовала за собой никакой вины. - «Но лучше быть счастливой, чем гордой», - повторяла я каждый раз, когда чувствовала, что теряю свое прежнее независимое Я. В те моменты, когда мы были вместе, Саша никогда не обделял меня вниманием – ухаживал, делал комплименты и недвусмысленные намеки. Он давал мне какую-то надежду, говоря как я ему небезразлична и дорога. Всегда справлялся о моем здоровье, интересовался как у меня дела и пытался проявить участие в решение моих проблем. Но всегда холодно молчал, пока я роптала на весь белый свет, рассказывая какой тиран мой начальник и какая бездарь сводный брат, который пару лет назад пристрастился к алкоголю и никак не хотел завязывать с этим, мучая своими пьяными выходками всю семью. Я плакала, Саша слушал и всегда говорил одно и то же: «Не ной». Эти слова обескураживали, они выбивали почву из-под ног каждый раз, но я понимала, что он не обязан залечивать мои душевные раны, потому я была ему благодарна хотя бы за то, что он умел просто молча меня выслушать. Когда же дело доходило до Сашиных проблем, он требовал к себе максимум внимания и соучастия в его «горе». В эти моменты взрослый и серьезный Саша казался мне таким беспомощным, что я просто не могла обделить его своей заботой и теплом. Потом мы находили тихий дворик и «залечивали» беспокойные души друг друга каплями хорошего вина.

Но… после очередного «не ной» я задумалась: «Что же меня связывало с Сашей все эти годы? Мы виделись практически каждый день, проводили друг с другом бесчисленное количество времени, но за все это время я ни разу не почувствовала себя по-настоящему счастливой с Сашей. Казалось, что я не была ему нужна ни как человек, ни как собеседник, ни как девушка. После трудного рабочего дня, он предлагал пойти прогуляться по улицам ночного города. Этого предложения я ждала на протяжении всего дня, как глупенькая влюбленная школьница! Как верная жена, ждала Сашу с работы, ждала, когда вновь его увижу, такого независимого, равнодушного к городской суете. Он всегда шел ко мне на встречу такой расслабленной гордой походкой, что все вокруг будто исчезали. Он подавлял их своим видом, своим спокойствием. Мы быстро решали куда пойти, выбирая кафешки, парки. Он жаловался на несовершенства, несправедливости, а я пыталась развеселить его, рассказывая об очередной нелепой выходке своего брата-горемыки. А Саша просто шел и молча слушал. Тишина! Это невыносимая тишина, как же она мне осточертела! Казалось, что ему было абсолютно безразлично с кем он, где он, откуда доносится этот голос. В эти моменты его ничего не интересовало. Под мои рассказы он словно отвлекался от собственных проблем. Он забывался. Только со мной он мог забыться».

Но тогда я радовалась каждый раз, когда на его лице проскальзывала первая улыбка, только вот домой я приходила каждый раз измученная, изнеможенная какой-то невыносимой грустью. И имя это грусти был Саша. Он снова так и не смог меня понять, не смог почувствовать. Мне хотелось какой-то семейной теплоты, близости душ, понимания от человека, который был мне дороже всего на свете. Да и кому бы этого не хотелось? Я страдала из-за человека, которому было плевать, что происходит в моей душе. И тогда я начала понимать, что вся эта Сашина заинтересованность в моих проблемах была фальшивой, наигранной. Во мне боролись два человека: один отчетливо понимал, что вся эта дешевая заинтересованность была не больше, чем использованием, игрой в руках умелого кукловода, который каждый раз тянул меня за ниточки, а сам просто наслаждался моей покорностью и зависимостью в нем. Вторая «Я» не хотела терять того, кто был так мил сердцу. И я каждый раз надеялась, что однажды Саша ПОЙМЕТ меня. Странно звучит, но именно этого мне хотелось. Просто сидеть, стоять, идти (да какая разница) и просто чувствовать, что меня поняли, что он ощущает тот же внутренний холод и такую сильную нужду в чьем-то тепле и поддержке, что вот-вот молча подойдет ко мне, обнимет крепко-крепко и скажет «Солнц, не грусти, я с тобой, ты же знаешь». Одна фраза и «ныть» мне бы не захотелось уже никогда. В минуту дикого отчаяния я бы грелась этим редким воспоминанием, ведь именно тогда Саша смог понять самое сокровенное мое желание. Но Саше все это было не нужно, собственные проблемы его интересовали куда больше.

И в какой-то момент все рухнуло. Что-то надломилось внутри, дало трещину и со скрипом разлетелось вдребезги. Саша перестал быть для меня центром Вселенной. Я просто устала ждать, когда же он разглядит во мне ранимого человека, которому тоже нужна поддержка и хоть частичка любви, пусть ненастоящей, но любви! Он стал для меня опасен. Той боли, печали, что я испытывала каждый раз после встречи с ним, уже не было места в моем сердце. Теперь меня занимали мысли только об одном: «Как забыть, вычеркнуть его из своей жизни?» И однажды Саша сам дал повод закончить эту историю. В один из вечеров, что мы условились провести вместе, Саша вдруг заговорил на запретную для нас тему. Он заговорил об отношениях, только вот объектом его мучений и мечтаний была вовсе не я. - «Знаешь, а ведь я больше двух лет ни о ком думать не могу, кроме как о ней. Она знает, что я не могу без нее жить, но насильно отталкивает меня. Я люблю ее, но она никогда не смогла бы полюбить меня. А ведь я хотел сделать ей предложение…» Это было хуже, чем «не ной». Все эти долгие годы Саша был влюблен в девушку, о которой я даже не догадывалась. Да и как я могла об этом знать? Саша редко изливал душу, а если такое и случалось, то до конца никогда не было ясно, что же именно его тревожит. Он ухитрялся простое выражать слишком сложно, а о сложном предпочитал не говорить вовсе. Вся эта вторая Сашина жизнь просто не укладывалась у меня в голове. Точнее первая жизнь Саши. Второй, как оказалось, все это время была я. Да и это было не главным. Страшнее было то, что на протяжении года каждодневного общения Саша скрывал все, что тревожило его душу и сердце. А ведь я делилась с ним самым сокровенным, обличая несовершенства своей семьи и считая Сашу кем-то очень близким.

Прошло много лет… А я до сих не нахожу слов, чтобы охарактеризовать наши тогдашние отношения. Мы никогда ничего друг другу не обещали. Нас связывала пустая болтовня и легкий флирт, мы просто в какие-то моменты были близко друг к другу  географически, но, как оказалось, не душевно. Так что же меня связывало с Сашей все эти годы? - Получается, ничего…

Сейчас, когда время уже расставило свои приоритеты, я больше не рвусь к Саше. Мне потребовался год, чтобы та больная любовь, даже не любовь, а скорее острая нужда в человеке, догорели, оставив после себя пепелище воспоминаний, опыта и какой-то грустной улыбки. Пожалуй, в жизни каждого есть такой человек, есть большая больная любовь, о которой нам хочется кричать и слагать стихи. О которой мы вспоминаем, когда нам грустно. Мы всегда будем помнить этих людей, несмотря ни на что и вопреки всему, и любить мы их будем болезненно долго. В тот вечер я видела Сашу в последний раз. Помню, я долго стояла и молча разглядывала очертания его лица, как он морщит нос, когда улыбается, как неумело и стыдливо прикрывает губами зубы во время улыбки, глупо полагая, что с ними что-то не так. Я запоминала его, чтобы уйти и больше никогда не вернуться в тот тихий дворик, где мы когда-то распили нашу первую бутылку вина. Признаться, я никогда не любила это дешевое французское пойло, никогда не ждала от него признаний и ухаживаний. Я всегда понимала невозможность отношений с ним. Я просто хотела быть не «близко», а рядом с Сашей. И еще больше хотела, чтобы он смог меня понять.

Специально для LadySpecial- Мария Глазкова